Публикации и медиа

Интервью с Яном Тирсеном

Не особо люблю ярлыки, но это правда: мне нравится открывать для себя новые инструменты и новое оборудование. Например, в процессе работы над новым альбомом я использовал в качестве ударных двери и стулья. Люблю пробовать разные вещи. Мне нужно постоянно себя стимулировать, чтобы посмотреть, куда поведет меня песня.

Ты записал 6 альбомов, три концертника, а также сочинил саундтреки к трем фильмам. Первый из них сделал тебя знаменитым во всем мире - это «Амели»,  культовый фильм Жана-Пьера Жене. Еще ты автор музыки к фильму «Гудбай, Ленин», а недавно закончил  саундтрек к кинокартине «Табарли» - биографии французского путешественника и яхтсмена Эрика Табарл, трагически погибшего в море несколько лет назад. Как ты попал в этот новый фильм?

Когда я посмотрел этот фильм, то очень удивился. Думал, что это будет документальная картина с закадровым текстом, а на самом деле увидел архивные материалы, голос Эрика и - никаких комментариев. Так я пересмотрел свое отношение к этому человеку. Мне нравится его честность. Он тихий, застенчивый парень, поэтому я согласился и решил написать музыку к фильму. Поначалу было трудно, так как в фильме много соревновательных эпизодов. Как можно озвучить регату? Позабыв о картинках, я сконцентрировался на характере Эрика и сделал его музыкальный портрет. Попробовал прочувствовать его настроение. Он сам из Бретани, и за день до смерти был на острове, где находится мой дом и где я работал над музыкой к фильму. Согласитесь: странное совпадение.

Ты говоришь, что скорее сочинил музыкальный портрет, чем следовал сюжету фильма…

От картинки не отталкиваюсь никогда. На мой взгляд, я не очень хорошо пишу саундтреки в классическом их понимании. Прямой связи между изображением и музыкой нет. Музыка – вещь абстрактная, она не может быть языком и нельзя картинку перевести в музыку. Я пишу музыку, и иногда она подходит к фильму.

В большинстве треков на альбоме использовалось пианино – такое впечатление, что ты к нему вернулся, и всерьез. Но есть композиция “Au dessous du volcan”, где звучит гитара и вышло более живо, более оркестрово.

Это всего лишь вопрос времени. А на запись альбома его было немного. Поэтому мой следующий альбом получился без привычного фортепиано, он более электрический. Было такое настроение, и я написал первые песни, такие как “Au dessous du volcan”. А потом…

То есть тебе не хватало времени, и ты упростил процесс?

Да, ведь с пианино все сделать проще. Поскольку мы были в туре два года, я не использовал пианино на сцене – я был сыт им по горло. Я не играл на нем в течение двух лет, и сейчас самое время, чтобы сделать фортепиано просто одним из элементов концерта.

Всегда интересно сравнить, насколько инструментальным вещам подходят их названия. Не знаю, какую привести в пример. Допустим, “Yellow”?

“Yellow” была музыкой к сцене, где Эрик Табарли плывет на “Paul Ricard” – одной из его лодок, а если вы знаете, Ricard – название алкогольного напитка, с желтой этикеткой.

Ну а .II?

Это объясняется просто: Эрик плавал на «Pen Duick 2». Поэтому и трек называется .II, так же как и .IV.

“Point zero”?

Здесь вариации на ту же тему, потому что речь идет о моменте из жизни Табарли, когда он был дома, ремонтируя первый «Pen Duick». И это “Point zero” – такой пустой период, я могу представить. Я люблю использовать цифры в названиях. Тут могут быть разные варианты.

Ян, не боялся ли ты снова писать музыку к фильмам, превратиться во мнении многих в сочинителя саундтреков?

В “Амели” я не использовал много разных тем, на самом деле я написал всего лишь три мелодии. Я не пишу саундтреки, для меня это слишком сложно – особенно во Франции, где мир кино сложнее, чем музыкальный мир. Возникает проблема коммуникации, ведь мы не говорим на одном языке, и для меня это – стрессовая ситуация. Но я был очень впечатлен режиссером фильма про Табарли, который, между прочим, уже 3 года управляет лодкой Эрика… Он действительно хороший парень, и фильм получился очень хороший. Поэтому я не отказался, но больше этим заниматься не буду (смеётся).

Давай закроем тему саундтреков и поговорим о последних годах, начиная с 2005 года, когда ты выпустил альбом «Les Retrouvailles» и сотрудничал с очень интересными музыкантами. Доминик А, с которым ты работал на предыдущем диске, Кристоф Миоссек и Джейн Биркин, исполнившая одну из песен… Иначе говоря, над альбомом работало много профессиональных музыкантов.

На этом альбоме я захотел поработать с приглашенными певцами, чтобы не делать всё в одиночку. И я был рад работе с Элизабет Фрейзер…

Из «Cocteau Twins»…

Я огромный фанат этой группы и голоса Элизабет. Когда я закончил работать над музыкой трека, который в итоге с ней записал, у меня не было никаких идей по поводу вокальной линии. Элизабет была как раз свободна. Это прекрасно – видеть, как она работает в студии и вообще работать с ней. Её идеи материализуются как будто из воздуха. Это было грандиозно!

Тебе легче петь самому или ты предпочитаешь использовать вокал других людей, например – по твоим словам – Элизабет Фрейзер. Сейчас ты поёшь все больше…

На сцене…

Ты нашел  свой голос? Это связано с творческой зрелостью?

Не знаю. Я просто бросаю всё и сосредотачиваюсь на голосе. На следующем альбоме скорее всего вообще не будет инструменталов в классическом понимании, вокал будет в каждой песне. Просто не хочется делать одно и то же. Я уже сыт по горло инструментальными композициями.

Вы использовали в туре необычный инструмент под названием «Ondes Martenot Organ» («Волновой орган Мартено» – старый электронный инструмент 30-х годов, созданный французским инженером Морисом Мартено), на котором играет Кристин Отт. Почему вы так любите этот инструмент? Какое место он занимает в классическом рок-составе из барабанов, баса и гитар?

В молодости я был огромным фанатом этого инструмента. Был один «Мартено» у французского композитора Оливье Мессена и еще в «Стар Треке» или в песнях Жака Бреля. И я действительно люблю этот инструмент. Это старый электронный аппарат, и играть на нем очень просто – легче, чем на скрипке. Левой рукой вы управляете клавишей экспрессии, она очень чувствительная, а правой можете играть двумя способами – водя по кольцам или на клавиатуре – и даже получать вибрато. Сейчас это очень популярный инструмент, потому что он использовался на одном из альбомов «Radiohead».

Это увлекает?

Да, и Кристин играла на «Органе Мартено» и с «Radiohead». Сейчас это очень популярная вещь.

В 2005-2006 годах ты гастролировал не только по Европе, но ещё и в Китае, Индонезии, Австралии, Южной Америке. И есть альбом 2006 года, названный “On Tour” – живой альбом – и DVD. Это хронология, рассказ об этом путешествии. Мы видели тебя на сцене с гитарой и скрипкой, но в основном с гитарой. Это – рок-н-ролл!

Когда я был подростком и только начинал сочинять и исполнять свою музыку, у нас была  рок-н-ролльная группа. Когда я выпустил свои первые альбомы, мне нужно было искать новые источники вдохновения, новые инструменты, потому что я уже играл классическую гитарную музыку. Я пытался играть рок со скрипками и игрушечным пианино. Позже случилось наоборот: я снова открыл электричество, и мне стало легче работать с гитарами. У меня становится все больше идей, потому что старый материал не вызывает такого энтузиазма.

Ты понял это сейчас, используя гитары?

Это пришло постепенно. Если вы заметили, в каждом моем альбоме есть небольшие экскурсии в электричество, и их все больше и больше.

Ты говоришь, что во время тура откладываешь в сторону скрипку и концентрируешься  на гитаре, но есть несколько фрагментов, таких как композиции “le Train” и “la Crise”, где, если честно, ты со скрипкой творишь невообразимое. Создается впечатление, что инструмент сейчас просто сломается. А аудитория в этот момент сойдет с ума. Я думаю, что людям трудно вообразить, что композитор музыки из кинофильма “Амели” может себя так вести. Как ты входишь в это состояние?

Во мне постоянно должен быть адреналин, чтобы получать энергию, и я не очень любезен со своей скрипкой даже в начале шоу, потому что это – струнный инструмент. С ней можно позволить быть очень грубым.

Когда мы ездили в тур с программой к «Амели», мне было трудновато, так как аудитория ждала погрома, а мне это было просто неинтересно. После этого я думал, что больше не захочу ездить на гастроли. Меня больше заводили глупые шутки и гулянки с группой после концертов, чем сами концерты… Вы наверняка сейчас думаете: «Ничего себе…»

Несколько несправедливо!

Да. Так что это было полной противоположностью событий последнего тура, в котором мы были счастливы выходить на сцену, даже когда были очень уставшими и скучали по нашим семьям. Мы были энергичными и счастливыми, потому что играли музыку, делились эмоциями с аудиторией, и это было прекрасно.

И где же было лучше всего?

Скорее всего, в Южной Америке, в Буэнос-Айресе и в Мексике.

Что именно тебе там  понравилось?

Аудитория … была очень счастливой, очень активной. Мы никогда там не были и очень удивились, что есть такая публика.

Как вы думаете, откуда они узнали о вас?

Даже не представляю. Наши диски там особо не продавались, все дело в Интернете. Было забавно: мы играли новые песни, а они уже знали слова.

Странновато?

Да, немного.

Есть один трек, о котором я хотел бы поговорить – “La Rade”, одна из новинок на альбоме “On Tour”, и это политическое заявление. И приглашённая вокалистка на нём - певица по имени Катель.

Да, я пригласил её в турне, она открывала концерты. Меня впечатлили её голос и подача. Сейчас во Франции много забастовок, и ее стихи об этом звучат как новая революция.

Ты стал  более политически активным или из-за того, что пишешь больше текстов на политические темы, складывается такое впечатление? Твои взгляды отражены в  песнях для Джейн Биркин, представленных на альбоме “Les Retrouvailles” - “Plus d’hiver”, “No more winter”. Это протест против общества потребления?

Не знаю, более ли я политизирован, чем в прошлом. Странно, что до сих пор идет глобализация и присутствует капиталистическое мышление, хотя мы знаем, что это уже не работает. Забавно было видеть на первой полосе британской газеты заголовок «Конец капитализма» (смеется). Думаю, сейчас нам нужно искать новый экономический путь; на мой взгляд, должно быть что-то среднее между социалистической экономикой и капиталистической системой. Об этом тоже говорится в песне.

На фестивале «Printemps de Bourges» в 2006 году ты появился на сцене вместе с Диам, одной из самых известных французских женщин-рэпперов. Она сделала свою версию “Ma France à Moi”, («Моя Франция»), песни о современной хип-хоп культуре во Франции, защищающей идею борьбы с расовыми предрассудками и критикующая патриархальную Францию. Ты выступал на сцене вместе с ней, делал аранжировку, играл на гитаре. Ты  разделяешь этот взгляд на Францию? Что для тебя Франция?

На меня произвел впечатление текст песни. Это было перед выборами во Франции, так что поработать с Диам и представить эту вещь в концертном альбоме было практически политическим заявлением. Мне кажется, Франция возвращается в 50-е годы и начало 60-х – очень скучное, но, с другой стороны, захватывающее время. Подобная культура сейчас на подъёме.

Что ты слушаешь сейчас?

Мне нравится французская группа “Syd Matters”, играют что-то вроде фолка. Похоже, может быть, на Суфьяна Стивенса. Для меня они одни из лучших. Это – круто.

Поговорим о самой важной для тебя вещи. Ваш главный проект. Что волнует Яна Тирсена?

Работа над новыми песнями. Последний альбом был построен на контрасте между электрическими песнями и минималистичными штучками. А на следующем будет больше длинных песен, но с меняющимися частями, так что работы – невпроворот. Я впервые потратил целый месяц на запись одной песни. Потому что хотел выжать из композиции всё, что она может дать. Больше гитар, но иногда в некоторых вещах вы как будто слышите струнные, но это всё гитары, электрические гитары. Я добавил немного дисторшна на детское пианино. Те же инструменты использовались и в других вещах. Я сосредотачивался на песне и старался сделать звук более грязным.

Немного пошуметь?

Да. Есть пианино, но, после дисторшна и шума, можно и не сообразить, что звучит  пианино. Я пытался найти новые способы играть на пианино. Для меня писать музыку – радость, и мне хочется быть счастливым и гордиться тем, что я делаю, а не повторять снова и снова старые вещи.

С вами кто-то работает на этом альбоме? Или это действительно сольный альбом?

На данный момент я работаю один. Нужно сосредоточиться на том, что я хочу сделать сам, а потом уже приглашать гостей.

Кого, например?

Марко, который играет на гитаре на концертах, и Кристина на «Органе Мартено», и, возможно, мы сделаем пару вещей с приглашенными вокалистами, скорее всего Конором Оберстом из «Bright Eyes» и Энтони из «Antony and the Johnsons».

Список статей